Талисман. Волшебные вещи I - Татьяна Латукова

Привет, синеглазка! Шикарная причёска. Меня завидки берут. Ты сама накрутила такое? Гламурно. Как твои успехи с тем эскизом? Забросила? Ну и правильно. Начни другой. А вышивку доделала? Тоже нет. Ничего, может, однажды ты к ней вернёшься. Песню тоже не дописала? И платье не дошила? Ты слишком критична к своей работе. Та девочка делает всё лучше? А ты не сравнивайся с девочкой. Сравнивайся со мной. Я тебе сейчас покажу, какая из меня чудесная рисовальщица. Точка, точка, два крючочка. Палка, хвостик, шерсть, и вот – получается щенок.

Шут вчера приезжал? Ты не знаешь, как себя с ним вести? Как хочешь, так и веди себя. Тебе неловко, что ты не помнишь многого из того, о чём он рассказывает? Знаешь, синеглазка, может, всего этого и не было. Он придумал себе замечательную сказку, и прожил с ней много лет. Теперь ему самому сложно вспомнить, что было, а что нет.

Ты должна его любить? В-общем, нет. Ты была влюблена в него когда-то давно. На твою долю выпали нелегкие испытания. Ты была уверена, что он погиб. Старые чувства остались в прошлом. Новые? Если их нет, значит, нет.

Гвоздей в обуви я давно не находила. В театре меня своеобразно, но любят. И никто больше не называет меня шлюхой диктатора. (Посмели бы только!) Но, размышляя честно сама с собой, я вынуждена признать, что по сути в старом раскладе ничего не изменилось. Машина с тонированными стеклами встречает меня у театра или возле дома. Охрана везёт меня во дворец. Я что-нибудь читаю или смотрю, пишу или придумываю, пока Чародей возится со своими кодексами или орёт на чиновников. Я стараюсь ему не мешать. Мы мало разговариваем и неторопливо, лениво занимаемся сексом. С кроватями во дворце по-прежнему кризис, но зато там появился шикарный большой диван. Вдвоём лежать на нём неудобно, но мы какое-то время всё равно лежим, обнявшись. Потом я уезжаю.

Синеглазка! Где ты? Я привезла тебе букет василёчков. Смотри, какие красивые. О! Какая ты… неожиданная. Откуда ты взяла помаду? Украла у бабушки с первого этажа. (Ясно. Сиделку расстрелять! Бабушку расстрелять!)

Ты хочешь домой? Оля-ля. А домой – это куда? В ту келью монастыря? Нет? И хорошо, что нет. В замок? Ты хочешь вернуться в герцогство? Милая девочка… как бы это объяснить-то…

У тебя теперь все мысли на месте. Что бы ни произошло, теперь ты не будешь кричать, метаться и бросаться на стены. Ты не будешь пытаться покончить с собой. Ты сильная девочка. Ты готова вернуться домой. Ты хочешь обнять любимую мамочку. Ты хочешь увидеть дорогого брата. Они – твоя семья, и наверняка обрадуются тому, какой умницей ты стала.

С этими принцессами всегда такой сюр? Мы вот так выходили тебя, крышу твою на место кое-как прикрутили, а теперь вернём тем людям, которые не смогли защитить тебя от заключения в монастыре, которое на самом деле и свело тебя с ума?

Тебе это всё совсем непонятно. Ты просто хочешь домой.

Я начинаю преподавать в балетной школе. Да, мне вроде как ещё рано, и даже больше – это всё равно как если шестилетка придет в школу сразу на место учителя. Но я вывожу свою группу на главную сцену этой страны и внимательно слежу, как опрокидываются в обмороки критики. И я наконец-то понимаю, каким взлётом было в свое время мое второе место даже на небольшом региональном конкурсе. Моим ученикам не надо так отвоевывать место под солнцем. Они с самого начала звёзды. И мой вопль «Работать!» быстро излечивает их от любых проявлений звёздной болезни.

Я нарушаю неписанное правило разделения танца на высокое искусство и нечто вульгарно-площадное. Я провожу телевизионный конкурс среди самодеятельных танцевальных коллективов и собираю фантастическую, феноменальную по возможностям группу эстрадного балета. Я придумываю и ставлю танцевальное сопровождение большого попсового концерта. От и до. И мои ребята зажигают так, что критикам уже некуда опрокидываться. Они застывают парализованными.

Эй, синие глазки? Принцесса, привет! Подними голову! Вот и молодец. Так намного лучше. Ну, выкладывай, чем тебя так мощно накрыло? Ты хочешь красивое платье. И драгоценности. Ты хочешь на бал. И ты не хочешь видеть Шута.

Ты любила красивого и сильного парня, который мечтал сделать тебя счастливой. И он очень надеялся, что сможет прожить ту сломанную жизнь второй раз. Но река времени разнесла вас слишком далеко друг от друга.

Теперь ты бьёшься о стены, потому что хочешь домой. Ты устраиваешь скандалы, потому что вспомнила то, чему тебя учили с детства, то есть кучу разных глупостей. Ещё ты отчаянно боишься людей в чёрной одежде, и опозорилась, когда тебя решил навестить один из святош нашего местного разлива. А вот любви в тебе не осталось. Что поделать.

Чароде-е-ей! А посмотри на меня? Пам-пам-пам! Я зде-е-е-есь!

Я не достаю тебя. Я не могу тебя достать в принципе. Даже со всей своей растяжкой. Между нами метра три по прямой. Нет-нет, не поворачивай голову обратно!

Я хочу произнести запрещённое слово. Да-да, то самое. Но я всё равно выговорю. Гастроли. В стране косоглазых зайцев. Я хочу молодняк показать на той большой сцене. Заодно проверю на прочность. Если уж кто хочет сделать ноги – пусть сделает сейчас. Как ты к этой идее относишься?

Глупый вопрос. Брови тирана резко сходятся к переносице. Ну? Я просто свободна? Или могу убираться к чертям собачьим? А вот и не угадала. Чародейчик ровно так заявляет, что никак к этой идее не относится, поскольку ничего в моих делах не понимает. Решай, дескать, Волшебница, сама. Как-то это странно. Подозрительно. Неясно, что именно подозревать, но меня это спокойствие почему-то задевает. Сама уже не знаю, чего хочу.

Поцеловать тебя? Да пожалуйста. Фу, колючий какой.

Я не успеваю улечься обратно на диван.

В комнату вдруг врывается Шут и произносит несколько резких отрывистых слов, смысла которых я не понимаю. Потом он с двух шагов разбега одним прыжком пробивает собой стекло огромного окна. Чародей выкидывает меня следом. Успев поджать ноги, я падаю на что-то жесткое, и еще через мгновение неведомая сила подхватывает меня и куда-то тащит. Потом я утыкаюсь носом в землю, и что-то большое накрывает меня сверху.

Какое-то время я слышу только судорожные толчки собственного сердца. Потом уши различают странный гул и треск где-то совсем рядом. Сильная рука поворачивает меня, и Шут грязной перчаткой пытается стереть листья и травинки с моего лица. На нём какое-то странное толстое одеяние, и до меня с опозданием доходит, что это бронежилет.

Я в порядке, и не надо мазюкать меня всей грязью мира, что ты собрал на своей лапе.

Что происходит?

Песец происходит. Большой и толстый песец отчетливо вырисовывается из клубов дыма, поднимающихся от пылающего дворца. И я даже ощущаю потоки вонючего тепла, которые ползут к нам подобно гигантским адским змеям. Шут резко вскакивает, наклоняется, и через мгновение я оказываюсь болтающейся вниз головой. У меня нормальная такая подготовка в разных прыжках и поддержках, но мне требуется какое-то время, чтобы сообразить, что Шут уносит меня от дворца, попросту перекинув через плечо.

А где Чародей?

Вот он. Мой мир, наконец-то переворачивается правильным образом. Я на мгновение оказываюсь в крепких объятиях тирана, потом он заворачивает меня в свою рубашку. Мы стоим возле беседки в самой дальней и тёмной части парка. Здесь довольно густой лес, но зарево пожара, оставшегося сзади, создает достаточно света.

Поразительно быстро к нам собирается несколько друзей Чародея из старой команды по перевороту. И мне очень странно оказаться этаким грязным и маленьким цыпленком среди больших и сильных хищных птиц, клекочущих о чём-то своём. Чародей, Шут и еще пять крепких мужиков со странным спокойствием и какой-то отстранённостью обсуждают происшествие. А меня трясёт. Нет, я пытаюсь остаться серьезной и спокойной, но отдельные понятные слова, выхватываемые из беседы мужчин, этому не способствуют.

Дворец взорван. И только мимолетная случайность спасает жизнь мне и Чародею. Какой-то очередной шиповничек Шута динамит его и не приходит на свидание. Шут знает, что я у Чародея, и от расстроенных собственных чувств решает подпортить жизнь нам. То есть разыграть какую-нибудь простую шутку, вроде подкидывания на наше свидание живого поросёнка. Это в его стиле, но поросёнок отменяется, едва он прибывает во дворец. Что-то его настораживает, и вместо того, чтобы подпортить нам жизни, Шут их спасает. Но в кухне и столовой оставалось ещё человек пять. По всей видимости, они погибли.

По мнению Шута покушение было актом кого-то из гуманных защитников демократии из-за бугра. В этой стране заговоров уже просто не может быть, или он о них бы знал. Чародей более скептичен. Но он тоже уверен в том, что покушение спланировано из-за границы. Оба упоминают какого-то врага, но не конкретизируют, кто он. И их странные взгляды на меня поселяют во мне какое-то тревожное чувство. Какой смысл молчать? Я тоже знаю, кто это. Герцог.